Лабиринты веры  - Эллен Грин

Рассел проглотил желтую таблетку, запивая ее «Маргаритой».

– «Перкосет». От боли.

– Хорошее сочетание. Как я понимаю, я отвожу тебя домой.

Его волосы, некогда длинные и завивавшиеся сзади, были сбриты после несчастного случая. А вот над верхней губой у него оставалась маленькая несбритая полоска.

– У меня всегда было ощущение, что мы с ней отличаемся от остальных людей. У меня были друзья, но я так и не стала одной из них – надеюсь, ты понимаешь, что я имею в виду.

– А в чем было отличие?

Я пожала плечами:

– Просто другие. Возможно, это было потому, что она не хотела ни с кем знакомиться. Не хотела, чтобы мы становились частью чего-то. – Я макнула чипс в сальсу и положила его в рот. – Она не ходила на школьные посиделки для мамочек и дочек. Не помогала собирать пожертвования для Ассоциации родителей и учителей. А когда я приносила домой информационные листки, она выбрасывала их.

– Всегда?

– Практически. Мы всегда были аутсайдерами, куда бы ни приезжали.

Во дворе дул легкий ветерок. Тихая мексиканская музыка смешивалась с шумом фонтана, бившего рядом. Текила уверенно прокладывала себе путь к моим мозгам.

– Значит, ты выросла во всем этом: постоянных переездах, отсутствии близких подруг… А как же Анаис? Она была хорошей бабушкой?

Я рассмеялась:

– Жаль, что ты ее не застал. Она приезжала после смерти Клэр. Увезла тело, чтобы похоронить во Франции. Да, Анаис была лучшей частью всей этой истории с удочерением. Это точно. Сильная женщина. Очень сильная. Необычная. Француженка до мозга костей.

Рассел наклонился вперед, посасывая ледяной кубик из своей выпивки.

– Как я понимаю, она была вне себя от горя – ведь так тяжело потерять ребенка…

– Я думала, она останется на подольше. Поживет со мной и Мари. Но она решила все организационные вопросы и уехала на следующий день. – Я склонила голову набок. – Однако пока Анаис была здесь, она держала себя в руках. Была расстроена, но сдержанна. Кажется, я не видела, чтобы она плакала.

Подошла официантка и поставила перед нами еду. Прежде чем заказывать, Рассел спросил меня, есть ли у меня какие-нибудь предпочтения. Когда я ответила «нет», он настоял на том, чтобы сделать заказ за нас обоих. Я была не голодна, поэтому не возражала. Пока он делал заказ, я сходила в туалет. И вот сейчас передо мной оказались три тарелки. Салат гуакамоле, кесадилья с манго и бри и морской окунь, приготовленный на гриле с красной чечевицей.

– Рассел, мне хватило бы и одного из этих блюд.

Он улыбнулся:

– Заберешь домой. Итак, вернемся к твоей семье.

– Я была там, между прочим. – Я поймала его взгляд. – В то утро, когда Клэр умирала.

Его, по всей видимости, удивил мой подбор слов.

– Серьезно?

– Я нашла ее на полу в коридоре, у двери в мою комнату. Шла ко мне за помощью, наверное.

– Ава, это же ужасно. Она еще была жива?

– Да. Жива. Какие были ее последние слова? – Я улыбнулась. – Сначала она стала умолять меня о помощи. Потом, пока мы ждали «Скорую», она молилась за мою душу. И упрашивала меня стать лучше.

Рассел слегка прищурился:

– Серьезно? Что она имела в виду?

Я прикусила нижнюю губу:

– Не знаю. Меня удивляет, что последние силы она не потратила на то, чтобы заявить, что я выгляжу толстой в своих штанах. Она всегда меня критиковала.

Вероятно, все это прозвучало резче, чем я рассчитывала, потому что на лице Рассела отразился шок. Он прокашлялся:

– Расскажи мне об отце Клэр, о Россе.

– Боюсь, мои сведения о нем отрывочны. В доме Клэр он не был любимой темой для разговоров. Хотя я виделась с ним несколько раз.

Рассел снова подался вперед:

– Серьезно?

– Ага. У них с Клэр было несколько встреч. Деловых, а не родственных. Он приезжал, и они что-то обсуждали, только меня в разговоры не посвящали. Потом он уезжал. Просто уходил, и все. И всегда вел себя так, будто не знает о моем присутствии. Забавно, правда?

– Какой он был?

– Те встречи не были обычными встречами родственников. Росс говорил резко, всегда по существу. Я держалась в стороне. И оба раза после его ухода Клэр была… наверное, правильнее будет сказать «дерганой».

– Гм… Он жил в Филадельфии и приезжал к вам, где бы вы ни оказывались?

– Да. Один раз – в Питтсбург. Эта встреча была запланирована, потому что Клэр предупредила меня заранее. Другой раз он заявился, когда мы шли по одной улице в Филадельфии.

– И всё? – Я кивнула. Рассел поставил стакан на стол. – Ясно. Наверняка есть кто-то, кто знает всю историю Росса Сондерса. Он – ключ ко всему. Нутром чую.

– Гм.

– После того двойного убийства я собираюсь внимательнее взглянуть на его смерть. А у тебя, – он указал на меня пальцем, – есть доступ к бесхозному кладу, к дому Клэр. Копай. Может, найдешь какие-нибудь старые письма или еще что-нибудь… – Он выглядел слегка осоловелым. Говорил вполне четко, но слова уже стали цепляться друг за друга.

– Ты всегда так много пьешь? – спросила я. – И одновременно принимаешь обезболивающие? Дело в том, Рассел, что ты мне нужен с ясной головой. – Я погрозила ему пальцем. – Хватит пить. Исправляйся.

– Я тебя понял. Неделя была плохая. Такая плохая… – Тут он рассмеялся. – Я за все время так не веселился… не бери в голову. Тебе кто-нибудь говорил, что ты похожа на кошку? – Он хихикнул.

– Нет, ты первый. – Забавно было смотреть на него такого.

– На тощую черную кошку с зелеными глазами. Знаешь, есть такие изящные, пружинистые черные кошки. Вот на такую. – Он вдруг вытянул руку и дернул меня за волосы.

– Рассел, давай сюда ключи от машины.

Джоанна настояла на том, чтобы прийти и приготовить обед. Она принесла с собой две сумки продуктов и терку для сыра. Когда я открыла ей дверь, все еще была в пижаме, несмотря на то что время близилось к часу дня. За утро я выпила ведро кофе, сидя на террасе и не находя в себе силы хотя бы причесаться. Джоанна ошарашенно уставилась на меня.

– Слава богу, я здесь. – Она переступила через какой-то мусор на полу – в доме снова стал образовываться беспорядок – и пошла на кухню. – Сейчас я приготовлю лучший в мире жареный сыр. Хочешь помочь?

– Нет, спасибо, я буду только мешать. Если понадоблюсь тебе, я в кабинете Клэр; пороюсь там в бумагах. – Я направилась к лестнице.

– Может, по пути заглянешь в ванную и умоешься?

Утро, когда умерла Клэр, сохранилось в моей памяти каким-то исковерканным. Я на автопилоте устремилась к двери из моей комнаты, отчаянно мечтая о чашке кофе; в моих жилах еще плескались остатки той пинты джина, что я проглотила вечером. Я гуляла допоздна, оставив машину у реки Купер. Отпивала из одной бутылки джин, а из другой – тоник. Вот такой причудливый вариант коктейля. Я злилась на Клэр за то, что она настояла на моем возвращении из Монреаля после окончания колледжа. В Канаде я уже вела разумный образ жизни – друзья, свобода и веселье. Там было проще забывать, делать вид, будто у меня было нормальное, самое обычное детство. Я не хотела возвращаться к Клэр. Даже обратилась за поддержкой к Анаис, но та отказалась вмешиваться и давать мне деньги. Она сказала: «Se creuser la tête puis fiare avec». «Сначала все обдумай, а потом приступай к действию». Реальность состояла в том, что в Канаде я находилась по студенческой визе, а получить разрешение на работу и на постоянное проживание оказалось сложнее, чем я предполагала. Сходя с поезда в Филадельфии, я буквально кипела от негодования. Так что я приступила к действию, охваченная горечью и небывалой злостью на Клэр.